Папа был человеком очень внимательным. Он знал, казалось, обо всём и обо всех. Пережив голод, главным для него было, чтобы все и всегда были накормлены.

– Ты ела сегодня?
– Нет. Забыла.
– Зелёная уже вся!

Он много рассказывал. О жизни, о звёздах, обо всём! Он только никогда не вспоминал о войне. Не хотел говорить на эту тему. Говорил, что лучше не знать. Ему о пережитом на войне не давал забыть осколок в коленном суставе. А я гордилась своим отцом, и частенько перебирала его четырнадцать медалей и орден Красного Знамени. Гордилась, когда на 9 мая он надевал колодку. Медали не носил никогда.

Часто, идя по городу, мы играли в рифмы. Папа не угадывал, я смеялась и старалась подбирать слова точнее. Моё первое детское стихотворение я напечатала на грохочущей печатной машинке у папы на работе. Оно было о снежинке, прилетевшей из другого мира, чтобы растаять на моей ладошке. Он тогда очень удивился. И он мною гордился.

У папы было море вопросов, и они, казалось, не заканчивались. Я так не умею. Мне легче отвечать, рассказывать. Казалось, что больше всего на свете папа любил дачу. Он брал за пазуху нашего «Злобного пса», той-терьера с очень смешной кличкой Топсик, килограмма на полтора весом, и ехал в загородный домик.

А в детстве дача, как теперь кажется, была практически единственным местом жительства, хоть и проводили мы там только выходные. Я частенько приглашала с собой с разрешения родителей подружек, и мы от души секретничали и наслаждались природой, лазая по горам урюковой рощи, сдирая коленки.

Четыре километра от конечной остановки автобуса надо было пройти по красивейшим местам, по ущельям среди гор. Ранней весной нас приветствовали настоящие подснежники! Особенно незабываемы картины весны, когда на освещённых склонах уже цвели и пахли нежной свежестью целые поля утончённых горных тюльпанов алого, оранжевого и жёлтого цвета, а на теневых - красовались гордые горьковато - терпкие ирисы.

Однажды, возле дачных участков, потянулась сорвать весеннюю красоту и, моментально одёрнув руку, вмиг оказалась на трубе огромного диаметра, с которой потом боялась спуститься. Змея... Такова жизнь, с приятными впечатлениями и подстерегающими опасностями.

По дороге на дачу мы проходили сквозь яблоневые сады, обильно цветущими весной и с лежащими от тяжести урожая ветками к осени. Дальше были поля, которые засаживались то кукурузой, то пшеницей. Не любоваться этим золотым зрелищем на фоне ослепительно белых снежных вершин гор было невозможно.

Не портили впечатления даже многочисленные гадкие плоские клещи, вечно попадающие в детские косички.

Как мы любили дачу! Надо было преодолеть не только поля, горы, но и овраг, тропинка вдоль которого становилась с каждым годом всё уже.

Охладиться от знойной жары мы ходили на ледяную горную речку. Там же брали в чистейших родниках питьевую воду. Папа клал на поверхность воды в вёдра листы мать-и-мачехи, чтобы не расплескать по дороге. А по вечерам мы прогуливались в посёлок, который располагался вдоль речки, за парным молоком. Папа наливал его мне в кружку через сложенную в несколько слоёв марлю.

На горной ледяной речке был огромный валун. На нём мог разместиться отдохнуть целый отряд. Как его туда принесло? Братья построили запруду. Теплее вода в ней не становилась, но особо отважные могли уже не просто окунаться, а барахтаться, выкрикивая гласные от восторга. Я любила, сидя у воды, перебирать песок и наблюдать, как искрится в лучах солнца слюда и как в мелких заводях резвятся в струящихся водорослях совсем крошечные рыбки.

Папа всё время что-нибудь выдумывал, чтобы нас с мамой порадовать. Наверное, это он научил меня шутить и фантазировать. Мог, к примеру, приготовить нам свою любимую дачную сливную кашу. Я не знаю точного рецепта её приготовления, но точно помню, что присутствовало пшено, картошка, сваренная целиком, и тоненькие кусочки поджаренного сала, шкварки, которыми всё это заливалось. Ах, как было вкусно! Но подать он мог это блюдо супер неожиданно, например, изобразив внимательную и радушную хозяйку. Я просто умирала от хохота, увидев его в мамином платье, подвязанном фартучком, и в моей соломенной шляпке. Знаю точно, что ради меня он это и выдумывал.

Мы часто начинали пари, ни на что, просто так, кто выиграет, разломив куриную косточку от грудинки на тему «бери да помни». Я почти всё время забывала, брала протянутый папой предмет, и проигрывала, а он всегда помнил. Он про всех всё помнил.

Следом за маминым Днём рождения на отрывном, похудевшем к закату года календарике, чествовался День рождения Л.И.Брежнева, но папа однажды, в дату юбилея мамы сделал её страничку намного интереснее, тоже разместив на ней портрет с поздравлениями. Папа всё время шутил, а за семейным столом иногда начинал петь. Громко. Маме может, и нравилось, но она всё время отмахивалась. Правда, при этом улыбалась.

Как-то раз мы остались с папой вдвоём, потому что маму положили в больницу. Тогда я училась в одном из начальных классов. Маму мы навещали регулярно. Папа отчитывался, как обычно, с юмором, о прошедшем дне и получал ЦУ по приготовлению пищи. Это выглядело примерно так:

– Рыбу-то как варить?
– А что её варить? Пока глаза не побелеют!
– У кого? У меня? – и мы, подняв настроение маме, удалялись.

В один из дней в отсутствии мамы я решила проявить свои кулинарные способности, рыбу пожарить. Когда укладывала непослушную тушку на сковородку, огромная капля масла взлетела и медленно, но точно, опустившись, попала мне на коленку.

В этот раз досталось от мамы папе... Но он-то при чём? Сама виновата!
– До свадьбы заживёт, – защищая его, говорила я.

Ах, как уютно было в нашем дачном домике! Даже во время страшных гроз и ливней, заливающих с шорохом и шипением глинистую землю. А уж какие в горах раскаты грома и молнии за окном! Казалось, что мы находились в центре этой стихии, но за надёжными родными стенами не было страшно.

У нас с папой на даче был любимый трон. Он был выполнен в стиле барокко, и здорово напоминал стул из коллекции, потрясающе описанной Ильфом и Петровым. Только у этого стула были подлокотники, один из которых был с маленьким дефектом, но это никому не мешало, и лишний раз напоминало о старине, как и сама шёлковая набивная ткань, обтягивающая вычурное сидение. Так и хотелось подцепить пальчиком обшивку, чтобы из неё посыпались сказочные богатства. Трон стоял в углу веранды, и с него было видно всё, что происходит вокруг. И тех, кто на веранде, и тех, кто за её пределами.

Сквозь прямоугольные стёкла, в три ряда обрамляющие веранду было видно часть крылечка и тех, кто к нему подходил, кусочек нашего и соседский участок. С кустом сирени, притеняющем веранду, играло солнышко, отражаясь бликами на начищенном электрическом самоваре, в котором было смешно видеть свою вытянутую рожицу, меняющуюся то в ширь, то в длину при каждом движении...

Когда мы садились за наш круглый стол обедать, обычно трон доставался мне, потому, что он был выше обычных стульев, и маленькой мне – удобнее. А когда папа проводил на веранде время, изучая прессу или слушая радио, то на троне сидел он.

Но как-то раз, приехав на дачу, мы не обнаружили раритета. Оказывается, старший брат Юра его сжёг. Зачем, мол, нужна в доме эта рухлядь. Мы тогда с папой решили, что Юра не выдержал, и проверил-таки трон на предмет сокровищ.

Не огородниками мы были. Несколько рядков клубники, малина, отгораживающая от соседних участков, вдоль тропинки к дому росли ароматные разноцветные флоксы, посаженные мамой и так ею любимые! Мы отдыхали в саду, за гостеприимным столом с настоящим самоваром, который растапливали дровами и шишками и на качелях, или на растянутом между яблонями гамаке с огромными не удобными ячейками сетки.

Мы дышали свежим горным воздухом среди уникального Алма-Атинского апорта, летних сортов яблонь, вишни, сливы, черешни, груши. На участке уже, будучи взрослой, я привила на одну из яблонь 4 сорта яблок, а оставшаяся ветка давала урожай родных плодов. Я уже была замужем, когда мои родные собирали урожай моего смелого эксперимента.

Ах, как хочется туда вернуться! А вечерами мы с папой выходили на гору любоваться закатами и наступающими сумерками.

Моя кровать стояла у окна, и сквозь ветви деревьев я видела огромные мерцающие звёзды.

Сколько можно было задать вопросов... но, засыпая, я мечтала о далёком будущем.

АМ. 08.02.11