Это рассказ об одном, очень насыщенном лете моей юности. Буду несказанно рада, если мои воспоминания вызовут искренний интерес.

И так,

училась я тогда на третьем курсе педагогического института художественно-графического факультета в Алма-Ате. Случайно, в разговоре, узнала от своей соседки-подруги Светы, которая в то время работала бортпроводником, что в их службе можно летом подзаработать. Платили бортпроводникам – замечательно! Триста десять рублей в месяц. Это было – настоящее богатство, особенно, если учесть, что по окончании института я, как молодой специалист, получала сто двадцать. Но о заработной плате мы тогда думали меньше всего. Азарт, мечты, желание пофорсить в лётной форме, небо... Вот что двигало нами в то время!

С сокурсницей, моей подружкой Маринкой (называю её именно так любя, в силу такого же как у меня бедового характера. Хотя я-то по сравнению с ней – тюфтя. Она знает). Под лежачий камень, как говорится, вода не течёт. Решили мы рискнуть и подали заявления на конкурс бортпроводников. Тридцать человек на место, и обе после трёх туров тщательного отбора были зачислены! Ну, кто бы сомневался...

На первой весенней медкомиссии мне объявили врачи, что с миндалинами – не пройду. Сказались частые детские тонзилиты. Месяц до второй медкомиссии был в запасе. Я помчалась в больницу. Уговаривала, просила, объясняла о том, как мне необходима эта операция и для чего. И ведь получилось! Только попросила родителей приехать вещи забрать. После операции девчонки, соседки по палате, плакали, а я - счастливо улыбалась, вытирая произвольно вытекающие, противные, вязкие слюни. Начинала сбываться моя мечта. После медкомиссии нас «с головой» погрузили в серьёзную учёбу, где мы, выслушaв на лекциях необходимый материал, сдавали вполне ответственные экзамены. География полётов, медицина, устройство самолётов...

"Девчонки, да зачем вам это надо?" – пытались нас образумить техники в ангаре, куда нас привели на экскурсию. Мне было девятнадцать. Разве мы думали в те годы об опасности? Вот это было лето! Незабываемо! Но небо! Как ты сейчас далеко, а тогда было так близко...

Совсем недавно перечитала записи в своём юношеском дневнике.

«Бетонная дорога аэродрома, залитая солнцем, вздрагивая под шасси самолёта, понеслась прочь. Земля отодвинулась и, по мере набора высоты, становилась постепенно всё более видимой, бесконечной, необъятной. Потом накренялась, да так, как будто небо и земля менялись местами. И вот он, момент, когда выравнивалась под крыльями самолёта земля. Но теперь, отделенная глубоким воздушным пространством, она казалась прибранной, цветущей, нежной, прекрасной! Она была совершенно новая, далёкая. Как небо, когда оно отражается в чистой воде...

Высота нас делает восприимчивыми к обаянию земли. А спустя ещё некоторое время самолёт, преодолев ярус за ярусом плывущих над землёй облаков, взобрался туда, где уже ничего не видно, кроме солнца. Самолёт летел, в нём – сто шестьдесят восемь пассажиров. И все как заворожённые, смотрели на бесконечные сугробы облаков через овальные иллюминаторы, похожие на уставшие телевизионные линзы, залитые доверху глицерином».

Я готовилась к практике в школе, к своей дипломной работе, и в полётах, развлекая детей, постепенно накапливала себе материал. Об этом и писала в своих юношеских наблюдениях.

«Раздала детям альбомы и цветные карандаши и пыталась добиться от них рисунков с воображением. Но опять ничего не получилось. Ни у одного моего юного художника скупые, неровные линии, штрихи, изображающие корпус самолёта, не переходили в изображение придуманное. Не хватало им творческого мышления. Как жаль, но не могут дети в этом воздушном вихре увидеть фантастических животных или птиц, летящих наперегонки с самолётом. Странно. Дети не умеют фантазировать на бумаге. Фантазия получается в рисунках с точки зрения взрослых. Детям так не кажется. Они просто рисуют, пытаясь отразить реальность. А изображают они всё же не мысли и фантазии, а вполне конкретные предметы».

В небе за не полных три месяца я провела больше ста пятидесяти часов. Сколько было интересных историй! И смешных и грустных, и даже страшных, особенно когда порвалась обшивка, и мы мочили полотенца, передавая их старшему бортпроводнику, закладывающему их в свистящую трещину...

Вспомнились приколы по СТС. «6 кадров»: «Товарищи пассажиры! Нашему самолёту исполняется шестьдесят лет. Поэтому сейчас Отец Яков расскажет вам о том, как действовать, если что-то случится: «Аварийный выход находится в хвостовой части самолёта, в носовой части...» Но, если честно, когда работаешь, вообще ничего не боишься. У нас была такая бригада, что ни секунды без смеха и улыбок не проходило! Всё разруливали с юмором!

Мы приняли пассажиров.

- Девушка, не могли бы Вы посадить меня вместе с моим другом? Он в первом салоне.
- Хорошо. - и я забыла! Парень сидел у иллюминатора, а рядом с ним дремали два тучных соседа.
- Да ладно, что ж теперь... Вы не могли бы отнести моему другу записку?
- С удовольствием!

Записку у меня выхватил Витька. Старший бортпроводник. «Обрати внимание! Это как раз то, что надо!»

Первый салон обслуживала Людмила. Женщина, уставшая от всего! Потухший взгляд, ни тени улыбки, на лице постоянная мечта о качественном сне... Вот ей-то Витька и переадресовал моё важное задание. И пошло дело... «Ты что, с ума сошёл?» «Да посмотри внимательнее!»

- Девушка, а Вы сами записку носите? (наконец-то, прозревать начал).
- Конечно! (До кухни...)

Как было смешно! Четыре часа лёту! Ох, как же я хотела произвести победное шествие во время получения багажа, а трап уехал... Первый раз было такое! Вот что значит, не судьба! Надо было отчитаться за подносы и бутылки. И не сбежишь. Высоковато...

Обычно я работала на Ил-62, а однажды довелось обслуживать Ту-134. В наряд заступила с дежурства. Первый раз находилась в таком типе самолёта. Интересные круглые иллюминаторы, непривычно мало кресел. Нас, проводников, девчонок, двое. Летим в Адлер. К трапу привезли пассажиров. Какие-то огромные ящики. Целая группа пограничников. Ясно. Оружие на борту. Помню наказ старшего брата: "Ленка, будут угонять самолёт, не отказывайся. Скажи, что ты там ещё не была".

В начале салона – иностранцы. С иностранными языками дружбы никакой. Ладно, объяснимся жестами! Не в первой. Пограничники расположились в хвосте, веселились от души, и почему-то всё время хотели пить. Да ладно, пообщаюсь я с вами! Народ накормлен, отдыхает. Ребята летели на соревнования по стрельбе. Из Адлера им предстояло ехать в Сухуми. Педагоги смеялись и просили меня адреса профилактория, где мы останавливались, не давать. Боялись, что в самоволку ребята сбегут группой.

Один паренёк настоятельно требовал адрес моего дома. Я упрямо не давала. Если судьба – найдёт. Ну, кто бы знал, что судьба... Другой, очень забавный паренёк по имени Толя, коренастый, невысокого роста, старался всё время привлечь к себе внимание. Сколько анекдотов он тогда расказал... Все ребята весёлые.

Благодарность от пассажиров я получала в каждом рейсе, но впервые в жизни мне подарили стихи. Душевно! Начало такое:

В ваши пусть дороги -
Не войдут тревоги.
И не будет горя
На большом пути...

Этот полёт в Адлер в моей жизни продолжением длился долго. Чуть позже освещу часть. А пока продолжу с улыбкой.

Меня ещё как-то раз с дежурства ставили в не родную для меня бригаду.

На стоянке в Питере, тогда этот город был Ленинградом, мы всем экипажем остались на месте. Сходили только на прогулку в соседний лесок, подышать воздухом и вернулись в самолёт. Я рисовала наброски: портреты, виды из иллюминатора... Вдруг девчонка, работающая в том рейсе со мной в паре, схватила микрофон и, прогуливаясь между рядами отдыхающих от пассажиров кресел, начала петь. Лучше бы она этого не делала! Всё-таки петь могут не все, у кого есть рот.

- Надо же, - сказал командир корабля, наблюдая за нами, - как нам повезло-то сегодня! Одна – рисует, вторая – поёт. А ты чего сидишь? – обратился он к бортпроводнику, парню. – А ну, давай в пляс по проходу!

В Алма-Ате после лета путешествий бортпроводницей меня часто узнавали пассажиры. И совсем не обязательно, оказывается, надо было находиться в этот момент в элегантной форме с крылатым значком. Но когда входишь в автобус в форме, совсем не важно, до полёта это или после, все взгляды с тёплыми восхищёнными улыбками устремляются к тебе. А ты улыбаешься в ответ, но вроде как не замечаешь...

Однажды произошла интересная история в незнакомом мне городе Киеве. Мне на встречу, не спеша, прогуливаясь по увитым плющами улицам летнего города, шли два парня. Как оказалось, братья, которые днём раньше были нашими пассажирами. Какую замечательную экскурсию по городу они мне устроили! В Киеве я провела тогда два дня. Жаль, что день необычной встречи был заключительным, но парни успели очаровать меня своим незабываемым городом. Показали Александрийский собор, Мариинский, бывший царский дворец, исторический музей, в котором особенно запомнились голограммы с видами древнего Киева. Мы посмотрели, наверное, всё, начиная от берега Днепра, завершив знакомство с городом троллейбусной экскурсией.

Этот полёт в Киев – был не единственным. Киев в то время славился не только историческим центром и красивейшими городскими пейзажами, но и своими неподражаемыми тортами. Приобрести их с главного входа магазина – было делом не простым. За тортами с самого утра народ занимал огромные очереди, которых я терпеть не могла, и никогда бы не выстояла без острой необходимости. Стоять в очереди, да и вообще находиться в магазине в чужом городе, где хочется как можно больше увидеть, впитать – совершенно нелепо. Накануне полёта моя подружка Света, та самая бортпроводница соседка по квартире, которая и подсказала мне дорогу в небо, предложила другой проверенный способ.

Я должна была зайти с чёрного входа, назвать типа пароля, что-то вроде «мне к тёте Маше», мне в ответ тоже должны были произнести что-то подобное: «прямо по коридору, налево». Вот это было по мне! Из огромного выбора тортов, стоящих в помещении рядами от пола до потолка, я остановилась на трёх огромных коробках с незнакомыми названиями, вручила деньги и уехала в профилакторий, счастливая и довольная.

То лето меня познакомило с летним Ленинградом. До этого я бывала в этом удивительном задумчивом городе изысканной красоты только зимой. Во время моих летних путешествий он удивил меня отсутствием времени суток, потому что белые ночи стирали грань между днём, вечером и ночью, и определить время, не глядя на часы, было без практики невозможно. Просто в какой-то момент начинали разводить мосты...

Возвращаясь к работе, вспоминаю частые разворотные рейсы в Москву. Мы укладывались в максимальное рабочее время. За этим был строгий надзор. Стоянка была не долгой, но мы успевали сбегать до бабулек - коммерсанток, продающих ягоды. Убегая утром из дома на работу в Алма-Ате, к вечеру из Москвы я привозила, к примеру, ведро чёрной смородины. Мама была в восторге! "О, опять в Москву на рынок слетала!" – Говорила она, открывая мне двери и принимая ягоду.

А однажды я заблудилась в аэропорту Домодедово. Выскочила на лётное поле «под завязку» по времени с незнакомого выхода. Ринулась к стоянке, поднялась по трапу практически готового к взлёту самолёта, успокаивая себя, что успела. Озираюсь, а бригада – не моя! Бегала я тогда, помню, по полю от самолёта к самолёту с ускорением... слушая на бегу визг и грохот работающих моторов. Время-то – поджимало, а стоянки – все одинаково размечены. Ужас! Теперь-то вспоминать смешно, а тогда испытала острых ощущений... Добраться-то обратно – не проблема! А из службы вылетела бы мгновенно! Но так хотелось полетать!

Каждый из нас может переживать совершенно непредсказуемые моменты в жизни, которые не приносят радость. Но главное - как-то научиться ко всему, что с нами происходит, нормально относиться и верить, что всё будет хорошо. Но иногда начинаешь верить и в ангела-хранителя. Что он всегда в самые тяжёлые, страшные моменты рядом. Оберегает. Я верю. Был у меня странный случай тем летом. Как раз после полёта в Адлер.

До сих пор не понимаю, что это было.

Домой возвращалась ночью.

День вылета из Адлера был сумасшедший! Всё тогда с самого утра не заладилось. Девчонки же! После впечатлений от полёта с пограничниками почти всю ночь с коллегой подружкой-стюардессой проболтали, не спали, а утром на перекладных добрались до моря в Сочи и от радости под шум прибоя на ласковом солнышке уснули. До рейса оставались минуты, а мы на море. Проспали, а нам ещё надо было до Адлера добираться. Можно представить, насколько перепуганные мы примчались к профилакторию.

У входа, подбоченясь, стоиял командир. Молча. Мы проскользнули одеваться. Выскочили, застёгиваясь на ходу.

- Собрались? - грозно так...
- Собрались – вымолвили, не поднимая глаз.
- Ну, идите, отдыхайте. Задержка рейса.

И началась история с продолжением... Привезли нас ко времени на поле. Бегаем, ищем самолёт, а его нет, ещё не прилетел.

Дождались. Я получила по накладным питание и бутылки с напитками. Подвезли пассажиров. А они от ожидания и так-то нервные. А тут ещё и на билетах не были проставлены места. Не смогли вылетающие по-хорошему разобраться... Отдохнули, что ли, неважно, или улетать никто не хотел. Шум поднялся.

Сами мы не справились. Во избежание грозящей драки, пришлось для вразумления публики вызывать милицию. Успокоили. Вышла на трап. Через несколько минут из салона выскочил парень, весь покрытый испариной. "Девушка, - говорит, - там дышать нечем".

Заглянула – ужас! Народ взмокший. Помчалась к бортинженеру. Проблемы. Поломка. Пассажиров высадили. Объявили, что примерно на два часа, а отремонтировали самолёт значительно быстрее.

Пересчитываем вновь пассажиров – двоих нет. Поиск багажа.

Сняли.

Пассажиры появились...

В Гурьеве сняли лишний чемодан. Спохватились в последнюю минуту.

Так они и теряются, эти чемоданы. Хорошо, что пассажир остался не в курсе.

В Чимкенте про нас забыли, напитки не довезли, пришлось напоминать и ждать.

Во время полёта тоже было не всё в порядке, что-то с центровкой. Но на этот раз все пассажиры подчинились беспрекословно. Пересели по требованию.

Из-за задержек прилетели поздно. Около часа.

Ночь. В Алма-Ате ночи очень тёмные, но приятно прохладные относительно дня, с запахом отдыхающей пряной листвы.

В профилакторий не хотелось. После всего – только домой.

Мама уже спит, папа на даче. Поехала на автобусе.

Вслед за мной вышел пассажир.

Шаги почувствовала сзади сразу. После поворота на свою неосвещённую улицу с раскопанными траншеями для труб между двух рядов пятиэтажек, я побежала. Двигаться быстро мешали вещи. Пакет, сумка. Одной рукой прижимала пластинку «Трио Меридиан». Купила на посадке в Гурьеве. Второй рукой, у талии, придерживала огромный букет роз. Пассажиры подарили на прощанье.

Догнал. Начал душить. Я испугалась ужасно, бросила все свои ноши, но как-то повела плечами, и парень – отлетел! Метра на три!!! Что это было?

И тогда я заорала. Наверное, испугала своего случайного попутчика. Звук шёл страшный. Не из горла, это точно! Наверное, из района солнечного сплетения. Ужас!

Народу наверное перебудила... Одного дядьку - точно! Он что-то угрожающее моему ночному спутнику крикнул из окна. Сидя на асфальте на заднице, уж куда приземлился, почему-то мой ночной «кавалер» начал хрипеть.

- «Где деньги?» - Ещё чувствуя нажим пальцев на горле, я показала на пакет... В пакете - туфли на каблучках и коробка с зефиром. В сумке – документы, вещи и фотоаппарат. Бороться до последнего! За своё! Это я! Он схватил обе и побежал. Прямо! Это было по дороге домой, поэтому я от курса не отклонялась.

За бандитом, который был с моими сумками, я бежала! Просто было по пути... А с другой стороны г-образного дома, где я жила, драка была. Туда именно в это время наряд милиции приехал и свистнули. Вот, урод этот, сумки и бросил. Три квартала мне пронес!

Я подняла и пошла домой. А надо мной потом все смеялись, что мне бандиты по ночам сумки носят!

Прихожу, после загара-то... Думала красивая вся такая, а дверь распахиваю, напротив стояло зеркало, а там - белая простыня краше! И шея красная. Заревела.

- Чего теперь ревёшь? Надо было будить! - мама...
- Там, - говорю, - на асфальте, - розы и пластинка!

Так ведь пошли, забрали. Чего добру-то пропадать!

У меня, конечно, много подобных случаев. Притягиваю я их, что ли?! А ведь и правда, как будто кто-то оберегает. Но как мужик летел, когда я плечиком повела, никогда не забуду! Нет во мне такой силы, и отродясь не было. Может, конечно, силой мысли, но не думаю, что они у меня до такой степени натренированы.

Хоть и не знает толком-то никто способностей человека, но было очень странно.

Способности... Бог наделил - каждого. Только одни их используют, чтобы дарить радость, а другие – чтобы отнимать.
Остаётся надеяться, что за все беды есть компенсация. Что всё в мире уравновешено.

***

На следующий год я вновь попыталась пройти медицинскую комиссию на бортпроводника. С кабинетом окулиста в этот раз получилась неувязочка.

С прошлого года я помнила ШБ, МНК, ЫМБШ... как «отче наш». Зрение-то - не очень, если честно. Строгая врач заметила, что я слегка прищуривалась, и моментально шагнула на два шага правее. Ох, уж эти мне два шага! Она начала показывать на таблице надкусанные бублики... Да кто ж их знает, с какой стороны их понадгрызли!

В этот скверный день мне разрешения не дали, срезали. Я помчалась в службу. Начальница предложила работу на земле, в аэропорту, или на Ан-12. Надо было летать не из Алма-Аты, а из Гурьева. Какая же наземная работа может заменить небо! Только в небо!

Мама лежала в больнице. Боролась с гипертонией. Я прибежала к ней с просьбой отпустить меня на лето в Гурьев. По иронии судьбы мамина соседка по палате меня узнала. Она была пассажиром в одном из моих рейсов. Как она была рада нашей встрече! Но суровая мама сказала: "Нет". Моя надежда на новую летнюю сказку - растаяла.

Зрение было неважным с детства, но определили это только в первом классе. Старший брат Юра тогда дразнил: «Глаза, как ложки, не видят ни крошки!» Мы с мамой отправились заказывать очки. А когда я вышла в них на улицу, от восторга и восхищения не могла молчать. Была, вероятно, поздняя осень. "Мамочка, надо же, все веточки видно!"

Тогда, помню, мама расчувствовалась. Заплакала.

Но меня вполне устраивало моё зрение, особенно в институте. Пока все студенты с хорошим зрением прорабатывали детали, я снимала очки и рисовала предмет в целом, его образ, а детали прорабатывала позже. Рисунок мне удавалось завершить значительно быстрее, чем многим. Меня часто отрывали по общественной работе, была председателем профбюро факультета, и именно моё приспособление позволяло мне совмещать виды деятельности. То, что рисовали другие за четыре-шесть часов, я на самом деле успевала за пару.

***

После того злоключения, когда я возвращалась из полёта, мой непутёвый ночной спутник – подонок, меня выследил, и некоторое время преследовал. Наверное, не мог забыть. Понравилась я ему, что ли?! Мы были с другой моей подружкой, Леночкой, когда этот долговязый увязался за нами. Хорошо, что у нас хватило ума вызвать моего папу, который и развёл нас по домам, а потом провожал меня на последующие рейсы и встречал в аэропорту. Вообще, после того случая я стала какая-то нервная.

Самое необычное лето моей жизни завершилось. Учёба в институте давалась легко, но для этого надо было ей посвящать много времени, особенно для изучения истории искусства. Однажды, когда я возвращалась в очередной раз из библиотеки, где приходилось проводить вечерние часы, готовясь к дневным занятиям и семинарам, выйдя на своей остановке из автобуса, я вновь услышала за спиной шаги.

Было поздно и темно. Мужчина уверенно шёл следом. Я, от накатившего страха, пережитого совсем недавно, внезапно развернулась. "Девушка, Вы меня так напугали!" - испуганно произнёс мужчина.

Да... надо было что-то с этим делать. Уже доказано, что нервы восстанавливаются, но для этого требуется время.

АМ. 07.02.11