Глава 1.

На тот момент ещё... мужа отправили служить в Раквере.

Не могу сказать, что я проживала на заставе в Эстонии, в посёлке Тойло в полном одиночестве, потому что меня ежедневно радовал и развлекал мой верный и воинственный друг, кот Маркиз, гроза крыс и мышей на всей территории заставы. Истинный охотник, агрессор и охранник жилья. Честно говоря, я даже не предполагала, что коты наделены такими удивительными способностями. Муж рассказывал, как поймал этого красавца маленьким котёнком после того, как тот, вцепившись в ворону, летал с ней, пока её не одолел и сам не ослаб, иначе бы в руки не дался. Иссиня-черный окрас, блестящая шерсть, настороженный, сопровождающий каждое движение взгляд ярко жёлтых глаз здорово усиливали у друзей и знакомых впечатление испуга, особенно в момент расслабления и раскрытия пасти котом в зевке, когда она блистала на ярко розовом фоне огромными белоснежными клыками.
Маркиз был очень драчливым, и всё время ходил в ссадинах и шрамах, но при этом был нежен и ласков с нами, хозяевами. Сидя на руках, имел привычку обнимать за шею лапами, аккуратненько и нежно её, шею, прикусывая. Зрелище и ощущения, надо сказать, не для слабонервных. Охотник отменный. По ночам курировал заставу, утром являлся домой. Иногда с трофеями. Притащил однажды птичку. Я с трудом отняла, живую ещё, в теплицу выпустила, думала, оклемается, да только не свездло пичуге дважды, там её соседский кот достал. А уж крыс и мышей... Я прежде полагала, что крысы умнее, пока не заметила забавную игру. Кот брал на лапу кусочек мяса, и лежал в дрёме, опустив лапу в дырку в полу. А в какой-то момент подкидывал, победно хвастаясь очередной жертвой. Ох уж, эти разборки, сильный - слабый, победитель – побеждённый... Они с людьми то сквозь всю жизнь идут!

Но с крысами на самом деле необходимо было серьёзно бороться. В гости приехала моя подружка Ольга и что-то собралась подутюжить. Заболтавшись, мы отвлеклись, и утюг, включить который больше было не суждено, после выключения остался на полу. Провод, ввиду отсутствия, дежурившего на территории заставы кота, крысами за ночь был уничтожен.

С Маркизом я частенько прогуливалась по заставе. Иногда, держа кота на руках, заходила в собачий питомник, чем до онемения пугала солдат. А животные совершенно спокойно к моим визитам относились. И кот сидел в руках смирно, и собаки не нервничали.

К одному из офицеров в гости на заставу приехала мама. Её я и попросила присмотреть за котом, а сама, воспользовавшись внезапно возникшей помощью, отправилась в другой город, на встречу с мужем. Было интересно осмотреть предстоящее место дислокации.

Сколько нового порой узнаёшь от людей, которые оказались, даже случайно, рядом! Новая знакомая научила меня по-настоящему готовить плов. Раньше я таких секретных подробностей не знала, как именно надо раскалить масло в казанке перед закладкой мяса, чтобы дымок только-только начинался. В то время чудо-посуды, которая сама готовит, у меня ещё не было. Существовал, конечно, ещё один верный способ:

- Ну как же у Вас получается самый вкусный плов на свете?
- Садитесь, и пишите: Берётся один настоящий узбек...

Но этот способ в Эстонии был недоступен.

Проинструктировала, как себя вести с котом, чтобы накормить, а ел он исключительно мясо, - утром на окно запрыгнет, Вы ему махните, он в дом войдёт. - сама отправилась в путешествие.

Приезжаю спустя два дня, несётся ко мне через белое ромашковое поле мой смоляной красавец, а в доме-то он – ни разу и не был!

- Я ему машу, как Вы сказали, а он смотрит, - не та!

Глава 2.

В Раквере мы въехали в двухкомнатную квартиру, которая находилась в плачевном состоянии, хоть и в хорошем с виду, новом доме. Мы приняли решение делать ремонт. Нагрузка у мужа была очень серьёзная. Новое место службы, надо сказать, оказалось совсем не спокойным, а тут ещё и ремонт. Муж катастрофически похудел. К ремонту он относился тщательно и хотел всё сделать качественно и надёжно. Работ строительных было навалом: подоконники и подгнивший от постоянной сырости непроветриваемого помещения пол пришлось заменить, необходимо было сбить неровно уложенный кафель со стен в ванной, зашпаклевать их под покраску ну и всё остальное подтягивать, постепенно приводя квартиру в порядок.

Стены расписала. Опыт был с юности, а творчество меня никогда не покидало. Но после полугодового ремонта нам предстояло прожить в этой квартире всего двадцать восемь дней. Начнёшь понимать, почему нам, да и многим другим, оставляли квартиры в подобном виде. Но себя не изменишь, и въезжая в новое жильё, если не мог, в связи с отсутствием свободного времени, муж, за кисти и краски бралась я. Обои мы не любили оба. Это сейчас они достойно выполнены, и можно выбрать всё, что душе угодно. Прежде разнообразия однотонных и фактурных покрытий не было, а привычные в стандартных квартирах того времени цветочки меня лично крайне раздражали.

В городе Раквере, куда нас вскоре перевели, мне удалось устроиться на работу в школу. Согласно профессии, крайне хотелось преподавать свои любимые предметы, рисование и трудовое обучение. По сравнению с визуальным восприятием учеников в классах в Алма-Атинской школе, где я вела практику, в Эстонских школах была совсем другая картина: голубые блузы, сине-красные клетчатые юбки, синие пиджаки и брюки. Все дети выглядели нарядно, стильно. ухоженно. Привычный в юности коричнево-чёрный цвет формы и фартуков замещался неким впечатлением радости и разнообразия. Работать было приятно и интересно, но, к сожалению, трудовых часов директор мне выделил минимум. Понятие «Искусство – в массы» в нашей русской культуре, и это моё убеждение, отсутствует. А русская школа, даже на территории так явно развитого творчества Прибалтийской Республики, оставалась островком русского уклада.

Разница культурного наследия особенно «бросилась в глаза» и кольнула до душевной боли, когда я вошла в столовую, посещая эстонскую школу. Столики на четверых, накрытые белоснежными скатертями, поразили. Они здорово отличались от длинных, сколоченных на совесть, покрашенных тёмно-коричневой краской дощатых столов и поставленных вдоль них столь же мрачных по цвету скамеек в помещении со стенами сложно объяснимого цвета, не вдохновляющим ни к аппетитному обеду, ни к отдыху. На мой естественный вопрос, как удаётся детей приучать к такой красоте, спокойно ответили, что кто пачкает, тот уносит домой, отбеливает и стирает.

Получить «часы» в моём случае в школе было сложно. Вести черчение мне не позволили вообще. Его вели педагоги по математике и физике, «добирая» часы перед пенсией. Только замещать иногда приходилось, ныряя с головой в этот предмет, во время болезни коллег-педагогов. Дети, как оказалось, при такого рода обучении, о черчении не знали ничего. Не освоив даже самого простого, базового, к примеру, названий линий чертежа, не научившись пользоваться инструментами, дети естественно испытывали на прочность мой темперамент, выдержку и умение адаптации. Приятно вспомнить, «зауважали» быстро.

Нагрузка моя в школе была, скромно сказать, не велика. Четыре часа рисования в классе, где вела классное руководство и двенадцать часов трудового обучения в неделю. Уроки рисования в русской школе на территории Эстонии принято было поручать вести учителям совершенно других профилей. Создавалось впечатление, что именно эти уроки были вставлены в дневник лишь для возможности переориентировать деятельность детей в пользу уборки территории. Да и верно дело, не каждому ученику в течение жизни придётся «сеятеля» ваять!

Я не унывала. Тем более, что было навалом времени для творчества. Продолжала писать пейзажи, а навязанное мне классное руководство давало массу эмоций, правда, не всегда положительных. Мои четвероклашки в меня были влюблены, но отношения в классе между учениками были не простыми. Абсолютно все учителя от этого класса отказались, а мне руководство поставило ультиматум: или беру, или... из школы на все четыре стороны, т.к. как могут без специалиста, так он и не нужен вовсе.

Главной проблемой класса был мальчик, которого я вспоминаю всю свою последующую жизнь. «Умные» взрослые оставили на второй год ребёнка, который и так на год в школу позже пошёл. Одноклассники парня, а они были не только младше по возрасту, но и значительно мельче по росту, от него плакали днём, а я – ночью, и каждый раз я боялась идти в школу, потому как даже предположить было страшно, что мой одарённый и талантливый на эксклюзивные поступки Юрочка ещё «выкинет». Мальчик не только дрался, он намеренно пакостил, обращая на себя внимание и не позволяя никому вокруг него расслабиться. Например, обливая чёрной тушью подсыхающие расписанные одноклассниками под хохлому тарелочки из вылепленного папье-маше, хулиганил с одеждой, и не только одноклассников, в раздевалке, прятал портфели, дневники, и вот так вот ежедневно.

Однажды с мужем, для авторитетности и поддержки на сложный случай и с представительницей родительского комитета и её мужем, для большей убедительности, мы отправилась выяснять семейные обстоятельства Юры в далёкую Эстонскую деревню. Мальчик на время учёбы проживал в интернате, а тревожился за младшего брата, который оставался в семье, никому, по сути, не нужным и неухоженным. Не сразу, но оттаял мальчик. Мы даже однажды вместе проревелись и как раз в тот день подружились. Юрка начал учиться, все вокруг выдохнули и тему закрыли. А уж как его судьба дальше сложилась – не знаю. Мы снова переехали к очередному месту службы.

Был один забавный случай во время моего классного руководства. Я рассказала своим ребятам о нашей заставе, и мы наметили путешествие в лес, на нашу первую заставу, на места ведения боёв во время Великой Отечественной войны. При подготовке мероприятия я очень тщательно предупредила об опасности при обнаружении незнакомых предметов, настраивая ребят, чтобы ничего необычного в лесу и окопах е трогали. К назначенному времени мальчишки пришли загадочными... У каждого из них с собой была небольшая, компактная лопатка!

Глава 3.

Работа – работой, служба – службой, но были и праздники с вкусностями, и весёлые истории в жизни нашего дружного военного городка.

Моя подружка, Надя, была моей коллегой, учителем-биологом. Как-то раз, накануне первого апреля, она приехала к нам в гости. Дверь мы не закрыли, а сами были у соседей. Наш ремонт многих настроил на изменение интерьера, и мы, как раз по поводу ремонта, в это время консультировали друзей. Возвращаемся, а Надюшка робко, в щелку, выглядывает из спальни:

- Хозяева, уберите свою овчарку!

Маркиз, с появлением в доме чужого человека, начал на гостью бросаться.

- Собаки лают, а этот – молча!

Во время ужина мы обсудили предстоящий праздник и решили немного нашкодничать. Идея была Надькина, но мы с радостью её поддержали и пошли заклеивать газетами дверные проёмы соседям. Практически всю ночь не спали, ждали реакции и прорывов печатных изданий знакомыми фигурами. Раздирало от любопытства, кто из соседей вынырнет первым.

Шутка получилась удачная, хоть и все, удивительно, но все вели себя абсолютно одинаково! Открывая дверь, сначала, видно, столбенели, затем очень робко начинали проковыривать в газете дырочки, а убедившись, что всё спокойно, и в пределах видимости - никого - нервно, залпом, с приблизительно одинаковыми вырывающимися эпитетами, разрывали всё остальное! Чтобы не выделяться, себе на дверь мы сделали то же самое. Тема для разговора «И кто же это сделал?» - была на месяцы вперёд. Народ мы развлекли, сами от души повеселились, но в шалости сразу не признались. Лишь спустя годы, когда об этом случае вспоминать было ещё веселее.

Надька вообще всегда была «своим парнем». Мы с ней друг друга с полуслова понимали. Она жила в комнатке при школе, и ей иногда приходилось отбиваться от назойливого поклонника, учителя физкультуры. Много было смешных моментов, но мне особенно понравился и запомнился один, когда Надюшка, за очередную бессонную ночь, проведенную в страхе и обороне, разбила активному «домогателю» пару куриных яиц о лобовое стекло его личного авто в зимнее морозное утро.

В отряде в Раквере был чудесный коллектив. Все молодые, энергичные, хотя и очень разные. Проживали на территории отряда и семьи, и холостые ребята. Мы привыкли, что в городке были все свои, и здорово расслабились.

Однажды, делая уборку, я вынесла сапоги за дверь. Ладно, хоть только свои! Закончила, открываю – пусто! И за дверью кто-то уборку сделал! Ну что ж, наверное, кому-то мои сапоги, подаренные мне отцом, были в этот момент нужнее. У всех всегда обувь стояла, всю и подобрали, а я-то как удачно, для обильного сбора, буквально на полчасика вытащила!

В квартире, после ремонта, который мы как раз накануне завершили, мы встретили новый, 1990, год. Мне лично, в подарок, солдаты привезли с заставы огромную пушистую ёлку. Как здорово отливала она бегающими огоньками гирлянд, отражаясь в блеске накануне просохшего окрашенного пола и в огромных стёклах окон, завешенных белым, с лёгкими растительными линиями, тюлем!

Большую комнату освещало два окна на примыкающих стенах, и подышать свежим воздухом приглашал огромный балкон. Это так здорово, когда комната наполнена светом! Мы успели в этой квартире справить День рождения мужа. На праздник собралась тёплая компания. Было шумно и весело, пока дело не дошло до испечённого мною, по записанному в юности в домовитую тетрадь рецепту, торта «Мечта». Вдруг все разом замолчали.

- Лучшая похвала этому торту – молчание за столом! – произнёс в полной тишине один из Диминых коллег, офицеров.

Кто бы мог подумать, но вскоре, отремонтированная нами квартира, приглянулась одному переведённому в отряд майору. Я как чувствовала, просила мужа не водить к нам новых людей, не показывать! Столько труда... Росписи на стенах, напыление, аэрография. Прихожая встречала опадающими оранжевыми осенними листьями с приглушённым светом дешёвенького, но здорово подобранного в тон, оранжевого наборного пластикового абажура. На кухне в несколько рядов, от белого к тёмно-коричневому, снизу вверх, выступали фигуры, стилизованные очертания богатырей, - так я их называла. Но мой муж, в любви похвастать, всё же показал объём работы новичку, прибывшему в часть майору, и нас быстренько перевели к новому месту службы под предлогом предстоящей заграничной командировки. На сборы времени дали ночь. Расчёт был на то, что мы переведёмся, а на медицинскую комиссию съездить не успеем. Ну, а на нет и суда нет! А мы успели! Ответственность за выезд машины из отряда с нашими вещами взял на себя наш сосед по квартире. По должности мог это сделать. Человек, который понял, почему именно в этот вечер выезд транспорта из части был запрещён.

Мы выгрузились в час ночи в незнакомом городе Кунда. Не на заставе, а в квартире, оставили в ней своего кота, дав поручение сослуживцу мужа кормить и присматривать, а уже в шесть утра отправились в Каунас получать медицинское заключение.

Глава 4.

Ох, уж эта медицина... Анализы супруга оказались не то, что не годны... «С такими - не живут!» - изрёк врач, выпучив на меня глаза с выражением, мол, какая же я дурнина, хочу куда-то там лететь, когда муж то мой фактически при смерти. Дав добро двум другим семьям, нас - всё же этот самый врач оставил ещё на один день, как мне казалось, чисто из спортивного интереса, чтобы вновь проверить, как при таких показателях человек может свободно и самостоятельно передвигаться. Целый вечер был в нашем распоряжении для знакомства с городом Каунас.

Красота... Спокойные, никуда не спешащие люди. В городе ощущалось внутреннее умиротворение. И даже лёгкого ветерка не было, чтобы разрушить это впечатление. Тишина, покой и юные чаровницы, гордо несущие свои прямые длинные волосы не боясь, что их растреплет.

Я не могла налюбоваться архитектурными украшениями и в основном, с огромным интересом, смотрела на верхнюю часть зданий со скульптурами и лепниной.

- Мы здесь уже проходили - ответил муж, когда я обратила внимание на необычную аптеку, выполненную в стиле старинной лавки с таинственным освещением, которое было создано с помощью слоя, слепленного из гильз туалетной бумаги.
- Нет!
- Да! Посмотри наверх!
- Точно!

Удивляло многое. Особенно уважение к людям. Во всём! К примеру, если в помещении шёл ремонт, окна его были завешены не строительным материалом или плёнкой, а тюлем!

Домой, с положительным результатом о возможности предстоящей командировки, мы вернулись на сутки позже. Маркиз, в ярости от одиночества в чужом помещении, перегрыз коробки, и не смог нам простить заточения. Он удрал сразу, в момент открытия двери. Я его видела ещё раз лишь однажды. Очень, очень печальная история. Этот кот был легендой на нашей первой заставе. Известный крысолов. При общении с новыми знакомыми, служащими в отряде, иногда произносилось уточнение.

- Где вы жили? На Тойловской? Там ещё кот чёрный огромный был?!
- Ну да. Это наш! Удивлению и восторгу не было границ.

Драчливый был ужасно. Ветеринарный врач, служащий в нашей части, удивлялся терпению кота, потому что наркоз на него не действовал, но он мужественно переносил довольно частые операции, результаты драк с себе подобными, из которых он всегда возвращался с гордо поднятой головой. Бинты на чёрном блестящем фоне ухоженной, лоснящейся шерсти, смотрелись так же экстравагантно, как повязка на глазу знаменитого пирата.

Алёна Мак. 25.02.11

Акварель моя. "На заставе".