Глава 1.

Мужа отправили служить в Раквере.

Не могу сказать, что я проживала на заставе в Тойло в полном одиночестве, потому что меня ежедневно радовал и развлекал мой друг, кот Маркиз. Удивительный котяра, гроза крыс и мышей на всей территории заставы. Истинный охотник, агрессор и охранник жилья. До этого существа я не знала, что коты наделены такими способностями. Дима рассказывал, что поймал его в поле маленьким котёнком после того, как тот, вцепившись в ворону, летал с ней, пока её не одолел. Своими огромными белоснежными клыками кот пугал многих знакомых. Иссиня-черный окрас, блестящая шерсть, настороженный, сопровождающий каждое движение, взгляд жёлтых глаз - здорово усиливали впечатление.

Маркиз был очень драчливым, и всё время ходил в ссадинах и шрамах. Но при этом был нежен и ласков с нами, хозяевами. Сидя на руках, имел привычку обнимать шею лапами, аккуратненько её прикусывая. Зрелище и ощущения, надо сказать, не для слабонервных! Охотник отменный. По ночам курировал заставу, утром являлся домой. Иногда с трофеями. Притащил однажды птичку. Я с трудом отняла,живую ещё, в теплицу выпустила, думала, оклемается, да только там её соседский кот достал. А уж крыс... мышей... Я прежде предполагала, что крысы умнее. Кот брал на лапу кусочек мяса, и лежал в дрёме, опустив лапу в дырку в полу. А в какой-то момент подкидывал очередную жертву. 

Ох уж, эти разборки, сильный - слабый, победитель – побеждённый... Они с нами-то, людьми, сквозь всю жизнь идут!

Но с крысами на самом деле надо было серьёзно бороться. К нам приехала моя подружка Ольга. Что-то она собралась подутюжить, но мы отвлеклись, и утюг остался на полу. Включить его больше было не суждено, потому что провод крысами за ночь, ввиду отсутствия дежурившего на территории заставы кота,  был уничтожен.

С Маркизом я частенько прогуливалась по заставе. Иногда, держа кота на руках, заходила в собачий питомник, чем пугала солдат. А животные совершенно спокойно к этому относились. И кот сидел в руках смирно, и собаки не нервничали.

К одному из офицеров в гости на заставу приехала мама. Её я и попросила присмотреть за котом, а сама, воспользовавшись помощью, отправилась на встречу с мужем, посмотреть на предстоящее место дислокации.

Сколько нового порой узнаёшь от людей, которые оказались, даже случайно, рядом! Новая знакомая научила меня по-настоящему готовить плов. Раньше я таких секретных подробностей не знала, как именно надо раскалить масло в казанке перед закладкой мяса, чтобы дымок только-только начинался... В то время чудо-посуды, которая сама готовит, у меня ещё не было. Существовал, конечно, ещё один верный способ:

- Ну как же у Вас получается самый вкусный плов на свете?
- Садитесь, и пишите: Берётся один настоящий узбек...

Но этот способ в Эстонии был недоступен.

Проинструктировала, как себя вести с котом, чтобы накормить, а ел он - только мясо, и отправилась в путешествие.

- Утром на окно запрыгнет, Вы ему махните, он в дом войдёт!

Приезжаю спустя два дня, несётся ко мне через белое ромашковое поле мой смоляной красавец, а в доме-то он – ни разу и не был!

- Я ему машу, как Вы сказали, а он смотрит, - не та!

 

Глава 2.

В Раквере мы въехали в двухкомнатную квартиру. Квартира находилась в плачевном состоянии, хоть и в хорошем, новом доме. Мы приняли решение делать ремонт. Нагрузка у Димы была очень серьёзная. Новое место службы, надо сказать, оказалось совсем не спокойное. А тут ещё и ремонт. Дима катастрофически похудел. Как к любому делу, к ремонту относился очень тщательно и хотел всё сделать, видно, на века... Когда у человека руки, как это называется, золотые, он не может делать работу плохо. А работы было – навалом: подоконники и подгнивший от постоянной сырости непроветриваемого помещения пол пришлось заменить, сбить неровно уложенный кафель со стен в ванной, ну и всё остальное, постепенно приводилось в порядок.

Я расписала стены. Опыт был с юности, а творчество меня никогда не покидало. Но после полугодового ремонта нам предстояло прожить в этой квартире всего двадцать восемь дней. Я начала понимать, почему нам, да и многим другим, оставляли квартиры в подобном виде. Но себя не изменишь, и въезжая в новое жильё, если не мог, в связи с отсутствием свободного времени, Дима, за кисти и краски бралась сама. Обои мы не любили оба. Это сейчас они достойно выполнены, и можно выбрать всё, что душе угодно. Прежде такого разнообразия не было.

В Раквере мне удалось устроиться в школу, работать по профессии, преподавать свои любимые рисование и трудовое обучение. По сравнению с визуальным восприятием учеников в классах в Алма-Атинской школе, где я вела практику, в Эстонии была совсем другая картина: голубые блузы, сине-красные клетчатые юбки, синие пиджаки и брюки. Все дети выглядели нарядно, ухоженно. Работать было приятно и интересно, но, к сожалению, часов мне выделили – минимум. Что поделаешь... понятие «Искусство – в массы» – в нашей русской культуре практически отсутствует. Это моё убеждение. А русская школа, даже на территории Прибалтийской Республики, оставалась островком русского уклада.

Особенно разница культурного наследия «бросилась в глаза», когда я посетила эстонскую школу, войдя в столовую. Столики на четверых, накрытые белоснежными скатертями, - поразили! Они здорово отличались от длинных, сколоченных на совесть, покрашенных тёмно-коричневой краской дощатых столов и поставленных вдоль них столь же мрачных по цвету скамеек.

Получить часы в школе было сложно. Вести черчение мне не дали вообще. Его вели педагоги по математике и физике, «добирая» часы перед пенсией. Только замещать иногда приходилось, ныряя с головой в этот предмет, во время болезни коллег-педагогов. Было весело! Дети, как оказалось, о черчении не знали ничего, даже названий линий чертежа. Не умели пользоваться инструментами, а меня, как нового педагога, – испытывали на прочность. Приятно вспомнить. «Зауважали» быстро. 

Нагрузка моя была не велика. Четыре часа рисунка и двенадцать - трудового обучения в неделю. Рисование, вели учителя совершенно других профилей. А на самом деле, зачем специалист? Научит ещё в искусстве разбираться... или и правда – рисовать, не дай Бог! А так – всегда есть возможность переориентировать деятельность детей в пользу уборки территории! Не каждый же из обучаемых в течение жизни побывает в шкуре Остапа Бендера, чтобы сеятеля ваять!

Я не унывала. Тем более, что было навалом времени для творчества. Продолжала писать пейзажи, а навязанное мне классное руководство давало массу эмоций, правда, не всегда положительных. Мои четвероклашки в меня были влюблены, но отношения были не простыми. От этого класса все остальные учителя отказались, а мне руководство поставило ультиматум: или беру, или... нет вариантов.

«Умные» взрослые оставили на второй год ребёнка, который и так на год в школу позже пошёл. Дети, а они были значительно мельче по росту и младше по возрасту, от него плакали днём, а я – ночью, и каждый раз боялась в школу идти, даже предположить было страшно, что он там ещё выкинет. Мальчик не только дрался, он намеренно пакостил, обращая на себя внимание и не давая никому расслабиться. Например, обливал чёрной тушью подсыхающие расписанные одноклассниками под хохлому тарелочки из папье-маше, хулиганил в раздевалке, прятал портфели, дневники... Мальчика звали Юрой.

С мужем, для авторитетности и поддержки на сложный случай, и с представительницей родительского комитета и её мужем, для большей убедительности, мы отправилась выяснять обстоятельства в далёкую Эстонскую деревню. Та ещё «тьмутаракань»! Там всё стало ясно. Мальчик на время учёбы проживал в интернате, а тревожился за младшего брата, который оставался в семье, никому не нужным и неухоженным. Не сразу, но оттаял мальчик. Мы подружились. Учиться начал. Уж как его судьба дальше сложилась – не знаю. Мы снова переехали к очередному месту службы.

Был один забавный случай во время моего классного руководства. Я рассказала своим ребятам о нашей заставе, и мы наметили путешествие в лес, на нашу первую заставу, на места ведения боёв во время Великой Отечественной войны. Очень тщательно я предупредила тогда об опасности при обнаружении незнакомых предметов, настраивая ребят, чтобы ничего необычного не трогали.

К назначенному времени мальчишки пришли загадочными... У каждого из них с собой была небольшая, компактная лопатка!

 

Глава 3.

Работа – работой, служба – службой, но были и праздники с вкусностями, и весёлые истории в жизни нашего дружного военного городка.

Моя подружка, Надя, была моей коллегой, учителем-биологом. Как-то раз, накануне первого апреля, она приехала к нам в гости. Дверь мы не закрыли, а сами были у соседей. Наш ремонт многих настроил на изменение интерьера, и мы, как раз по поводу ремонта, в это время консультировали друзей. Возвращаемся, а Надюшка робко, в щелку, выглядывает из спальни:

- Хозяева, уберите свою овчарку!

Маркиз, с появлением в доме чужого человека, начал на гостью бросаться.

- Собаки лают, а этот – молча!

Во время ужина мы обсудили предстоящий праздник и решили немного нашкодничать. Идея была Надькина, но мы с радостью её поддержали и пошли заклеивать газетами дверные проёмы соседям. Практически всю ночь не спали, ждали реакции. Раздирало от любопытства, кто окажется первым.

Шутка получилась удачная. Все вели себя абсолютно одинаково. Открывая дверь, сначала, видно, столбенели, затем очень робко начинали проковыривать в газете дырочки, а убедившись, что всё спокойно, и в пределах видимости - никого - нервно, залпом, с приблизительно одинаковыми вырывающимися эпитетами, разрывали всё остальное! Чтобы не выделяться, себе на дверь мы сделали то же самое. Тема для разговора «И кто же это сделал?» - была на месяц вперёд. Народ мы развлекли, сами от души повеселились, но в шалости сразу не признались. Лишь спустя годы, когда об этом случае вспоминать было ещё веселее.

Надька вообще всегда была «своим парнем». Мы с ней друг друга с полуслова понимали. Она жила в комнатке при школе, и ей иногда приходилось отбиваться от назойливого поклонника, учителя физкультуры. Много было смешных моментов, но мне особенно понравился один, когда Надюшка за испорченную страхом ночь, проведенную в обороне, разбила активному «домогателю» пару куриных яиц о лобовое стекло в зимнее морозное утро.

В отряде в Раквере был чудесный коллектив. Все молодые, энергичные, хотя и очень разные. Проживали на территории отряда и семьи, и холостые ребята. Мы привыкли, что в городке были все свои, и здорово расслабились.

Однажды, делая уборку, я вынесла сапоги за дверь. Ладно, хоть свои! Закончила, открываю – нет ничего! И за дверью кто-то уборку сделал! Пусто! Ну что ж, наверное, кому-то они были в этот момент нужнее... У всех всегда обувь стояла, всю и подобрали, а я-то как удачно, для компании, на полчасика вытащила!

В этой квартире, после ремонта, который мы как раз накануне завершили, мы встретили новый, 1990, год. Мне лично солдаты привезли с заставы огромную пушистую ёлку. Как здорово отливала она бегающими огоньками гирлянд, отражаясь в блеске накануне просохшего окрашенного пола и в огромных стёклах окон, завешенных белым, с лёгким рисунком, тюлем!

Большую комнату освещало два окна, и подышать свежим воздухом приглашал огромный балкон. Это так здорово, когда комната наполнена светом! Мы успели в этой квартире справить Димин День рождения. На праздник собралась тёплая компания. Было шумно и весело, пока дело не дошло до торта «Мечта». И тут вдруг все разом замолчали.

- Лучшая похвала этому торту – молчание за столом! – произнёс в полной тишине один из Диминых коллег, офицеров.

Наша отремонтированная квартира приглянулась одному переведённому в отряд майору. Как я просила Диму не водить к нам новых людей, не показывать отремонтированную квартиру! Столько труда! Росписи на стенах... Напыление, аэрография. Прихожая встречала опадающими оранжевыми осенними листьями с приглушённым светом дешёвеньким, но здорово подобранным оранжевым наборным пластиковым абажуром. На кухне в несколько рядов, от белого к тёмно-коричневому снизу вверх, выступали фигуры, стилизованные очертания богатырей, - так я их назвала. Показал! И нас быстренько перевели к новому месту службы под предлогом предстоящей заграничной командировки. На сборы времени не было. Расчёт был на то, что мы переведёмся, а на медицинскую комиссию – не успеем. Ну, а не успели – значит сами и виноваты! А мы успели! Ответственность за выезд машины из отряда с нашими вещами взял на себя наш сосед по квартире. По должности мог это сделать. Человек, который понял, почему именно в этот вечер выезд транспорта из части был запрещён.

Мы выгрузились в час ночи в незнакомом городе Кунда. Не на заставе, а в квартире, оставили в ней своего кота, дав поручение Диминому сослуживцу кормить и присматривать, а уже в шесть утра отправились в Каунас получать медицинское заключение.

 

Глава 4.

Ох, уж эта медицина... Анализы супруга оказались не то, что не годны... «С такими - не живут!» - изрёк врач и, дав добро двум другим семьям, нас - всё же оставил ещё на один день, чтобы вновь проверить, как при таких показателях человек может свободно и самостоятельно передвигаться. Целый вечер был в нашем распоряжении для знакомства с городом Каунас.

Красота... Спокойные, никуда не спешащие люди. В городе ощущалось внутреннее умиротворение. И даже лёгкого ветерка не было, чтобы разрушить это впечатление. Тишина, покой и юные чаровницы, гордо несущие свои прямые длинные волосы не боясь, что их растреплет.

Я не могла налюбоваться архитектурными украшениями и в основном, с огромным интересом, смотрела на верхнюю часть зданий со скульптурами и лепниной.

- Мы здесь уже проходили - ответил муж, когда я обратила внимание на необычную аптеку, выполненную в стиле старинной лавки с таинственным освещением.
- Нет!
- Да! Посмотри наверх!
- Точно!

Удивило многое. Особенно уважение к людям. Во всём! К примеру, если в помещении шёл ремонт, окна его были завешены тюлем!

Домой, с положительным результатом о предстоящей командировке, мы вернулись на сутки позже. Кот перегрыз коробки, и не смог нам простить заточения. Он удрал. Я его видела ещё раз лишь однажды. Очень, очень жаль. Этот кот был легендой на нашей первой заставе. Известный крысолов. При общении с новыми знакомыми, служащими в отряде, иногда они просили уточнения.

- Где вы жили? На Тойловской? Там ещё кот чёрный огромный был?!
- Ну да. Это - наш!

Драчливый был ужасно. Ветеринарный врач, служащий в нашей части, удивлялся терпению кота, потому что наркоз на него не действовал, но он мужественно переносил довольно частые операции. Бинты на чёрном блестящем фоне ухоженной шерсти смотрелись так же экстравагантно, как повязка на глазу у пирата.

АМ. 25.02.11

Акварель автора. "На заставе"